битва шестёрок

За пять лет работы в среднеразмерном БЦ всех и вся знаешь в лицо. Кто на какой машине ездит, во сколько приезжает, где паркуется. Кто в каком офисе работает, кто с кем мутит. Кто обедает по-полной, кто – перекусывает. И, тем не менее, сюрпризы неизбежны.

В отдаленном умкадном Строгине «гулять» негде. Направо от офиса – новая Рига. Прямо – промзона и грузовые мастерские. Слева – трамвайное депо. Направо направо - тротуар по соседству с некошеным полем. Он упирается в мкад, но по сравнению с другими маршрутами - это парк. Там и гуляют дети офиса.

Иду. Маршрут «до мкада и обратно». Вокруг – никого. Послеобеденный поток прилип к мониторам, вечерний - ещё не начался. Рассматриваю машины вдоль дороги. На серебристом фокусе ездит молодой поц. На акуре с наклейкой “zombies inside” – взрослая женщина. Трёшка bmw плюс странная металлическая лягушка на торпеде. На ней ездит кралечка, которая всегда припаркована абы как.

Мазда шестёрка, чёрная, в старом кузове. Задние стёкла тонированы в ноль, на передних – шторки. Долгое время я думала, что хозяин этой тачки непременно южанин. Оказалось, ездит на ней тощенький русский мужчинка в очках. Неприметный, офисный, ещё не старый. Иду мимо машины, замечаю на торпеде коробку с недоеденным десертом. «Странно», – думаю, – «растает же». Прохожу мимо в раздумьях об увиденном артефакте. Ладно бы девочка ездила, всякие девочки бывают. А тут, обычный такой задрото-мобиль. Иду обратно. Выцепляю взглядом черную мазду. И вдруг - в просвете между сиденьями - вижу женскую спину. Абсолютно голую женскую спину. Взгляд резко в пол – смущаюсь. Послеобеденный секс с мужчиной мечты. Для кого-то он такой, понимаете?

Через двадцать метров ещё шестёрка. Вишнёвая шестёрка BMW. В  машине – девушка, симпатичная, улыбается. К бэхе бодрым шагом идёт мужчина, за ним бежит малышка лет пяти. Мужчина подхватывает дочку на руки, засовывает голову в окно, целует жену. Сразу начинает ей что-то рассказывать. Она кивает - соглашается. Мужчина этот слывет местным Тором, так он крут. Носит рубахи, расстёгнутые до пупа, длинные волосы, кустистые брови. Ходит вразвалку, стреляет глазками, заигрывает. Бизнесмен, парень-повеса, девочки от таких тают и хихикают, хихикают и тают. А он, оказывается, вот какой. Никакого офисного жмыха, после обеда поболтать с женой, обнять дочь. Постоять на солнце у окна вишнёвой бэхи, с двумя девочками, самыми его любимыми.

Всё не так, как кажется. Ещё один повод подумать.

Вот только шторки – это зря. По-армянски, что ли. 

вчера сегодня было завтра

Сижу в кресле у зубного. Хирург с победной фамилией - Гришпун - смотрит на меня суровым взглядом.

«Какого вы года?» – спрашивает товарищ в белом.

 - Девяностого.

- А, ну всё уже.

- В каком смысле «всё уже»?

- К двадцати семи не вылезли – значит не вылезут. Надо резать.

Я не согласна. Ни с «всё уже», ни с зубным фатализмом, ни с «рэзать». Благодарю Гришпуна-хирурга и быстрее уношу ноги.

Мои мудрые зубы сами разберутся, когда им следует показать себя миру. В двадцать семь или никогда. Я  - за свободу зубов. Особенно неболючих и ещё не вылезших.

Куплет из "сегодня - завтра" Гуфа всплывает в голове автоматически. Похоже до смешного. Правда, улетать мне не в Новосиб, а в Цюрих. Суть одна.

Размышления о том, какая часть судьбы – «уже», а какая – «ещё», бурлят в душе круговоротом дымных иллюзий, сочной осознанки, неизбежной грусти и пр.

Все люди на свете любят сравнивать противоречивое «как стало» с искажённым, но уже прожитым, а значит, родным и понятным «как было». Я - как все. Сравнивала, сравниваю, и продолжу.

Помимо этого, во мне цветёт самоанализ (а с ним и само-критика и даже само-требование). Последнее, кстати, изрядно портит жизнь. Я к себе очень требовательна и часто вылавливаю ощущение, что капитан свой корабль потопит сам – если продолжит в том же духе.

Be inviting instead of demanding – так говорит мой коуч. Приглашать себя к действию, не требовать. Получается кое-как. Очень уж прочно уложены рельсы внутренних установок.

Многое изменилось.

Перестал работать принцип Аркатовой: «Влюбился – написал, разлюбил - ещё написал».

Сначала я расстраивалась. Всю жизнь каталась на этих качелях: писала, прыгая в любовь и из неё выпрыгивая. А тут, выписала всё и заглохла. Опробовала свою пустоту, углубилась в неё, обжилась. Смирилась с мыслью «никакой я не писатель». Ходила-ходила, вдруг чувствую – будто бы хочется. Писать хочется. О чём-то таком, нелюбовном. Литературная мастерская случилось как нельзя вовремя. Моя писательская колымага отстегнула ненужные запчасти, заскрипела и кое-как поехала. Оказалось, любой текст можно размять. Оказалось, размять можно не только текст, но и мысль. Размять, развить, сложить, размножить.

Перестала пить кофе литрами. Не хочу. Вечерами не просто не хочу, не могу – плохеет.

Сначала я расстраивалась. Всю жизнь была кофеманом. Рассказывала направо и налево про страсть к кофе и равнодушие к кофеину. Капучино перед сном – и в люлю.

Теперь я пью по чашке в день, максимум по две – а больше не хочется. И вина мало пью, и кальян не курю почти. Привычки, казавшиеся намертво приросшими, сменились, быстро и неожиданно.

Перестала придумывать «необычное к столу», когда еду в гости. Приезжаю к друзьям с колбаской.

Не с докторской, конечно. Везу деликатесы, которые продолжают сыпаться на мою голову вместо цветов.

Региональные поклонники не дремлят, подходят здраво к экономической ситуации, шлют вместо стихов колбаску.

Сначала я расстраивалась. Думаю – всё, докатились. Дальше только водку пить и семьями собираться. Потом смотрю – а все довольны. Радуются гостинцам. И главное, я сама рада. Мы выросли. Немножко поскучнели. Зато постоянно кто-то откуда-то летит. Везёт сыр, прошютто, вино, оливки. Не помню, когда в последний раз покупала сыр в Москве. Всё всегда есть – разве не кайф?

Тем более, кое в чём я неизменна до тоски. Двадцать лет как веду ежедневник. Пью воду как не в себя. 

Путешествия не разлюбила. Душу не растеряла. Глаза всё такие же зелёные.

Поживём ещё, покружим. Не худший расклад.

тишина есть шум

 

Я прилетела на Большой Остров Гавайев ближе к вечеру. Шёл мелкий тропический дождь и казалось, будто весь мир – это вода. Хотелось не идти, а грести через неё.

Остров разделён на две части горно-вулканной грядой. С одной стороны почти всегда солнце, с другой – почти всегда дождь. Мой отель - на другой стороне. Лобби я не заметила. Просто закончился асфальт и началась плитка. Со стороны «улицы» не было не только дверей, но и стен, тоже не было. Подъездная дорожка и стойка ресепшена, всё. Дальше стеклянные двери - совершенно бесполезные. Во-первых, потому что стеклянные (то есть я их не замечу и расквашу лоб - guaranteed). Во-вторых, отгораживаться от океана – это грех. 

Даже на Гавайях.

Отельный бар был зачехлён, будто хотел спасаться от дождя, а не корону разливать туристам.

Девушка на ресепшене сказала: "Если пройти мимо отеля, потом налево, чуть-чуть вдоль берега, потом по дорожке, потом через маленький мостик, будет тики-бар, где кормят, поят и играют на укулеле". Ещё она сказала, чтобы я возвращалась без страха и упрёка, мол, у них тут супер-безопасно и совершенно нечего бояться. Я не поняла, чего бояться и пошла, вернее, поплыла через земно-водный пресно-солёный вертикальный пруд.

Было пусто и мокро. Потом было вкусно и весело. Стемнело. Расплатилась, вышла. Минуты две решительно не могла понять, что происходит и от чего мне вдруг страшно. Пустая дорожка шла от бара через лес также, как два часа назад она шла до бара. Вокруг – никого, всё спокойно. Я прислушалась. Мозг ожидал тишины, а вокруг стоял шум, какого я в жизни не слышала. Карканье, свист, трели, треск. Капли стучат о плотные листья. «Чк-чк» и «кшшшассс-кшасссс». Джунгли ожили в ночи. На этой дорожке к отелю-проходимцу я впервые подумала, какой разной бывает тишина. Той ночью я долго-долго не могла заснуть, лежала и заворожённо слушала тропический оркестр, и было страшно и поразительно одновременно.

Вот и в Москве, "тишина"- это шум машин и музыка из открытых окон. Это обрывки разговоров на самых разных языках. Это бесконечный фон. Радио в машине, музыка в магазинах, в ушах затычки с песнями. Попытка "отгородиться". От слова "город", смешно. Городская тишина есть бесконечный разговор. Всё время что-то падает, стрекочет, жужжит и воет. Сирены, клаксоны, звонки. Бульканье воды в колбе кальяна. Кто-то спускает воду в туалете. Тут метро. Снова трёп. День и ночь в шумной тишине, в большом городе, в западне, в ловушке.

А хочется тишины - настояще-звенящей. Пустой тишины хочется. Не выталкивать городской шум из машины, прибавляя громкость. Не зажимать рукой второе ухо, чтобы расслышать, о чем говорит человек-трубка. Не накрывать голову подушкой, чтобы уснуть. Хочется тишины. И в этой тишине хочется разговора. Тёплого, нужного, значимого. Острая необходимость, требование диалога. Чтобы слова булькали в горле, толпились и, опережая друг друга, требовали выхода. С кем бы из друзей я ни говорила (неважно, как хороши и важны наши размышления), всё будто бы не то. Что именно "не то", Мишаня не знает. Просто бурчит и заваливается спать, в самый разгар вечера. Так давно не случалось душевного движения, оживления духа, водопада слов! Поговорить с новым человеком - проще простого. Казалось бы - новое знакомство - вот тебе и оживление, чего ещё надо. Но всё не так, не так просто. Случается эмоциональная зацепка - я сразу пугаюсь, веду себя странно, хочу поболтать «от души», а получается кое-как. Нет зацепки – нет и булькающего диалога. Так, потрепались - разошлись, бесцельно и бессмысленно.

На днях слушала лекцию рижской писательницы. Она сказала: "Если в вас что-то есть, это что-то обязательно вызреет и придёт к своему разрешению". Так вот, мысль о диалоге, о его необходимости, была записана несколько месяцев назад. Буквально три предложения. Я гоняла их из одной заметки в другую, и всё не знала, куда их, трёх оборванцев, приткнуть. Думала, сразу пост не написала- значит, не накипело. А раз не накипело - значит, скоро пройдёт. Не прошло. Вызрело. Легко прочитанная книга, как и легко написанный текст - не всегда достоинство! Иногда нужно жизнь прожить в Москве, махнуть на Гавайи, вернуться, опустеть окончательно и где-то через год вдруг выцедить мысль. Потом текст. Потом намерение.

Диалог. В чёртовой, звенящей, тишине.