зоркий, руккола и кипяток

Василий Зоркий вживую оказался громко поющим и весьма неоднозначным персонажем. Про актёрское мастерство говорить нечего – Зоркий, конечно, не актёр. Зато другие герои спектакля «Страна Москва» мне понравились, и даже очень. Игра хорошая, искренняя, и никакого «хэ-хэ» в микрофон через каждое слово. Я надеялась увидеть на сцене что-то вроде нового Гришковца – чуть меньше ностальгии, чуть больше «молодых» мыслей на схожие философские темы. Конечно, немного сбила с толку вся шумиха вокруг камиг-аута Неизвестного Горожанина. Понятное дело, если ты креативный директор Афиши, вся Афиша будет пестреть новостями о тебе. Однако так происходит только в России. Карл Лагерфельд, к примеру, креативный директор дома Шанель (что всё-таки попи**е будет, чем Афиша), но о себе особо не кричит. Все эти «Зоркий по следам спектакля», «первая постановка Зоркого» и тысячи статей, дублирующих друг друга, сильно отвлекли от идей и мыслей типичного москвича. Плюс к этому – песни. Ну это же театр, ё-моё, а не концерт. Поёт Зоркий не отвратительно, кое-какие тексты даже попали в цель. Но держится он манерно, криво подбадривает своих музыкантов (кстати, пианист у него ооооочень харизматичный), и изображает рок-звезду на театральных подмостках. Было ощущение, что Василий отошёл от сценария, пытаясь уложить в 1,5 часа всё ценное, что есть в его голове. Самые удачные песни, мысли, которые набрали максимум лайков. В общем и целом, мне понравилась эта новая искренность, но стало жаль, что я знаю теперь, кто стоит за именем Неизвестного Горожанина. Это как с экранизациями – часто случается, что образ, сложившийся после прочтения романа, вообще не стыкуется с картинкой на экране. Хочется стереть себе память, перечитать книгу, нарисовать себе своих героев, и на этом остановиться. Также и с Зорким. К текстам – вопросов нет. Подписываюсь под каждым словом и проживаю каждую из историй вместе с Горожанином. Но прости, Василий, картавый москвич в моём мире один, и это Гуф пятилетней давности, а подмостки лучше было уступить Арине Маркулиной и Анастасии Прониной. И да, откуда столько женственности и неуверенности в движениях? Как будто ему неуютно в своём теле или что-то типа того.

Знаете, готовка это не моё. А, кому я рассказываю. Все знают, что смеюсь я хорошо, а готовлю плохо. Но это не значит, что у меня нет вкусовых предпочтений. Даже наоборот – я очень люблю, когда вкусно. И знаю точно, как мне вкусно, а как нет. Так вот, икра и печёнка – фу, авокадо и руккола – ням. На днях я попробовала салат из идеальных компонентов. То есть я всегда знала, что по отдельности они идеальны, но никому никогда не приходило в голову положить их в одну тарелку. Слушайте сюда, вкуснейший салат, рабочее название - «Канзас». Авокадо, руккола, обжаренные кусочки курочки, шпинат, кунжут и горчичная заправка. НЯМ! Если посреди ночи меня разбудить и предложить немного кунжута – не удивляйтесь, я съем весь, вместе с вашими руками, а потом спокойно лягу спать. Пельмени, к примеру, в моей душе всегда вызывают ощущение праздника. Казалось бы, самая простая, холостяцкая еда. А для меня – праздничное блюдо. В детстве я почти всё время проводила с мамой. Папа много работал и приходил поздно. Мама всегда ставила меня перед выбором. Если я спала в обед, то могла ждать папу допоздна. Если я отказывалась спать, значит приходилось ложиться рано, и отца в тот день я не видела. Обычно я мухлевала – ложилась и целый час делала вид, что я сплю. Иногда мне улыбалась удача –я умудрялась спереть тюбик зубной пасты, и тогда мой «дневной сон» был клубничным. В те счастливые дни, когда папа был дома, а мамы дома не было, мы ели пельмени. Папа никогда не умел готовить, и до сих пор, кстати, не научился. Пельмени были единственным "блюдом", которое папе было по силам. Для меня это был целый ритуал. Иногда он подставлял к плите стул и разрешал закинуть пельмени в кастрюлю. Я помню, что ужасно боялась кипятка, но всё равно соглашалась – время, проведённое с папой, и сейчас дороже обожжённых пальцев. Надо, кстати, ему позвонить. Он точно спросит, о чём я думаю, а я скажу: «Знаешь, пап, перезимовали, и славно».