вчера сегодня было завтра

Сижу в кресле у зубного. Хирург с победной фамилией - Гришпун - смотрит на меня суровым взглядом.

«Какого вы года?» – спрашивает товарищ в белом.

 - Девяностого.

- А, ну всё уже.

- В каком смысле «всё уже»?

- К двадцати семи не вылезли – значит не вылезут. Надо резать.

Я не согласна. Ни с «всё уже», ни с зубным фатализмом, ни с «рэзать». Благодарю Гришпуна-хирурга и быстрее уношу ноги.

Мои мудрые зубы сами разберутся, когда им следует показать себя миру. В двадцать семь или никогда. Я  - за свободу зубов. Особенно неболючих и ещё не вылезших.

Куплет из "сегодня - завтра" Гуфа всплывает в голове автоматически. Похоже до смешного. Правда, улетать мне не в Новосиб, а в Цюрих. Суть одна.

Размышления о том, какая часть судьбы – «уже», а какая – «ещё», бурлят в душе круговоротом дымных иллюзий, сочной осознанки, неизбежной грусти и пр.

Все люди на свете любят сравнивать противоречивое «как стало» с искажённым, но уже прожитым, а значит, родным и понятным «как было». Я - как все. Сравнивала, сравниваю, и продолжу.

Помимо этого, во мне цветёт самоанализ (а с ним и само-критика и даже само-требование). Последнее, кстати, изрядно портит жизнь. Я к себе очень требовательна и часто вылавливаю ощущение, что капитан свой корабль потопит сам – если продолжит в том же духе.

Be inviting instead of demanding – так говорит мой коуч. Приглашать себя к действию, не требовать. Получается кое-как. Очень уж прочно уложены рельсы внутренних установок.

Многое изменилось.

Перестал работать принцип Аркатовой: «Влюбился – написал, разлюбил - ещё написал».

Сначала я расстраивалась. Всю жизнь каталась на этих качелях: писала, прыгая в любовь и из неё выпрыгивая. А тут, выписала всё и заглохла. Опробовала свою пустоту, углубилась в неё, обжилась. Смирилась с мыслью «никакой я не писатель». Ходила-ходила, вдруг чувствую – будто бы хочется. Писать хочется. О чём-то таком, нелюбовном. Литературная мастерская случилось как нельзя вовремя. Моя писательская колымага отстегнула ненужные запчасти, заскрипела и кое-как поехала. Оказалось, любой текст можно размять. Оказалось, размять можно не только текст, но и мысль. Размять, развить, сложить, размножить.

Перестала пить кофе литрами. Не хочу. Вечерами не просто не хочу, не могу – плохеет.

Сначала я расстраивалась. Всю жизнь была кофеманом. Рассказывала направо и налево про страсть к кофе и равнодушие к кофеину. Капучино перед сном – и в люлю.

Теперь я пью по чашке в день, максимум по две – а больше не хочется. И вина мало пью, и кальян не курю почти. Привычки, казавшиеся намертво приросшими, сменились, быстро и неожиданно.

Перестала придумывать «необычное к столу», когда еду в гости. Приезжаю к друзьям с колбаской.

Не с докторской, конечно. Везу деликатесы, которые продолжают сыпаться на мою голову вместо цветов.

Региональные поклонники не дремлят, подходят здраво к экономической ситуации, шлют вместо стихов колбаску.

Сначала я расстраивалась. Думаю – всё, докатились. Дальше только водку пить и семьями собираться. Потом смотрю – а все довольны. Радуются гостинцам. И главное, я сама рада. Мы выросли. Немножко поскучнели. Зато постоянно кто-то откуда-то летит. Везёт сыр, прошютто, вино, оливки. Не помню, когда в последний раз покупала сыр в Москве. Всё всегда есть – разве не кайф?

Тем более, кое в чём я неизменна до тоски. Двадцать лет как веду ежедневник. Пью воду как не в себя. 

Путешествия не разлюбила. Душу не растеряла. Глаза всё такие же зелёные.

Поживём ещё, покружим. Не худший расклад.